Название

По-русски с любовью

Беседы с переводчиками

Автор

Калашникова Е.

ISBN

978-5-86793-612-9

Количество страниц

608

Год издания

2008

Оглавление (PDF)

Аннотация

В сборнике "По-русски с любовью. Беседы с переводчиками" 87 интервью с отечественными переводчиками зарубежной литературы. Герои книги переводят с греческого, китайского, латыни, японского, иврита, португальского, средневерхненемецкого и, конечно же, с английского, французского и многих других. Елена Калашникова поговорила с такими переводчиками, как Соломон Апт, Наталья Трауберг, Дмитрий Воскресенский, Нина Демурова, Владимир Микушевич, Евгений Солонович, Наталья Мавлевич, Анатолий Гелескул, Илья Смирнов, Елена Костюкович, Илья Кормильцев, Кирилл Медведев…
Из книги можно узнать, что такое хороший и плохой перевод, меняется ли со временем у героев книги отношение к своим и чужим работам, кто и что для них является ориентирами в профессии. Трудные и курьезные случаи из практики? Пожалуйста. Как и рассуждения о том, возможны ли идеальные переводы и стареют ли переводы.
Перед каждым интервью фотопортрет героя, библиография его переводов, в конце - именной указатель. Издание адресовано всем, кто любит русскую и зарубежную литературу, историкам, теоретикам и критикам перевода, студентам гуманитарных специальностей и, конечно, самим переводчикам.

Цитаты:

Владимир Муравьев: "Всякая настоящая литература - это вызов, приглашение к игре. Если вы что-то поняли в литературе, то стали соучастником игры - отчасти восторженным, отчасти изумленным. Если, прочитав четвертую часть "Путешествия Гулливера" Джонатана Свифта, вы не захотели спрятаться под стол - таким омерзением к человечеству проникнута она, - значит, вы что-то в произведении упустили. Хочется, чтобы шедевры английской прозы стали шедеврами русской литературы на уровне Чехова или Бунина. Как правило, предлагаемые нам переводы неудачны"

Борис Дубин: "Трудно сказать, где кончаются твои слабости и начинаются принципы, но со временем я стал полубессознательно искать неустановившиеся, промежуточные формы: осколки, афоризмы, фрагменты записной книжки, прозу поэтов, их эссе о живописи. Мне интересно, как поэты пишут о живописи или о музыке, о том, что нельзя определить словом. Мне вообще ближе понимание литературы и поэзии как чего-то невозможного. Я не знаю, где остановиться, что будет в результате... И для перевода отбираю таких людей, которые делают неизвестно что. Например, Арто - это поэзия, проза, манифест? Не знаю, и не это здесь важно. Пришлось для таких маргиналов жанр изобрести - "Портрет в зеркалах", придумать форму публикации - мне очень помог в свое время Борис Кузьминский с его полосой "Искусство" в газете "Сегодня". В этой области, наверное, велика доля переводческого произвола, такая позиция открыта для критики".

Евгения Лысенко: "В юности я не думала о переводе. Я часто болела, не ходила в школу и поэтому много читала, причем больше русскую литературу. Я училась в музыкальном техникуме в Киеве, потом в консерватории, вышла замуж и переехала в Москву. В войну с ребенком и моими родителями мы жили в эвакуации на Урале. В Москву я вернулась только в 1944 году в разоренную комнату общежития пединститута на улице Усачева. Мы получили там комнату - мой муж, Л.Е. Пинский, был доцентом и преподавателем университета. А с музыкой ничего не вышло: три года я не играла, маленький ребенок, одна комната, к тому же у меня случился нервный срыв. И я поступила в университет, на западное отделение филологического факультета в группу немецкого языка. Почему немецкого? До войны в школах в основном изучали немецкий, к тому же я самостоятельно учила его в эвакуации. Потом перешла во французскую группу, французский я знала с детства. К тому же там преподавал прекрасный лингвист профессор М.В. Сергиевский (он вскоре погиб в авиакатастрофе). Там я выучила испанский, он стал моим третьим иностранным языком, курсовую и диплом я писала по испанской грамматике. В 1948-м меня приняли в аспирантуру, но вскоре началась кампания против "космополитов". И моего мужа, который замечательно читал лекции, пользовался большой популярностью на западном отделении, перевели на русское отделение и факультет журналистики. Считали, он оказывает "вредное влияние". Так тянулось до 1951 года, я уже начала диссертацию..."

Наталия Малиновская: "Пьесу надо переводить так, чтоб ее можно было поставить, а не только читать. Переводить так, чтобы это говорилось со сцены, естественно говорилось. Помню, на репетиции лоркианской пьесы "Когда пройдет пять лет" в театре Моссовета юная актриса в кульминационном диалоге, в объяснении, которого ее героиня ждала пять лет, помахивая ручкой, отбарабанила: "Навеки так навеки!" Притом что смысл этой фразы: "Остановись, мгновенье!".
- Что вы делаете! - кричу.
- А что? Тут написано…
- Тут после "так" - запятая! Видите? "Навеки так, навеки!"
- Так кто ж на запятые смотрит!
Этот случай объяснил мне непреложную истину театрального перевода: надо сделать так, чтобы актер не мог исказить смысл, надо искать единственно возможную интонацию. Хотя и это не помогает. В вышеописанном случае интонация была уж, кажется, абсолютно заданной, в частности стихом.
И все-таки очень интересно переводить для театра. Тут ты сам себе и режиссер, и герой, и героиня, и шут, и хор, и балетмейстер, и художник. Театральному переводчику обязательно нужна хотя бы крупица театрального дарования. Иначе не получится"

Григорий Кружков: "Хотелось бы, конечно, каждый день переводить или писать стихи, статьи, делать что-то полезное, но не получается. Существует понятие вдохновения - по Пушкину, особого "расположения души к живейшему восприятию впечатлений" и "быстрому соображению понятий", но это состояние требует накопления энергии, а я человек не высокоэнергетический, у меня, как у большинства, бывают периоды усталости и уныния. Завидую тем, кто их не знает".

Об авторе